Нина и Зина были близняшками. Они помагали маме по дому когда в деревню вошли немецкие колонны. Дяденьки в серых и чёрных одеждах повскакивали с машин и мотоциклов и резво начали шнырять по домам. Куры, гуси, телята - всё это вытаскивалось, волочилось, уносилось из хозяйских мест. Солдаты оставались ночевать в деревне, готовилась гулянка с вкусной закуской и безмерной выпивкой. Мать, пытаясь хоть как-то задобрить захватчиков, быстро принялась готовить еду, да побольше, улыбаясь и заигрывая с немцами. Вначале гости вели себя вполне прилично, времея от времени потянув какую-нибудь пробегающую мимо девицу за подол платья или огрев громким хлопком по мягкому заду. Но с увеличением числа выпитого алкоголя и деяния приехавших становились более развязанными и пошлыми. Там за углом уже трое надравшихся самогонки, тащили за волосы полуголую соседскую дочурку Машу. Двое других в это время оприходовали на сеновали её маму. Та только стонала, широко расставив ноги и принимая в себя их члены. Дед Гриша, было пытался что-то сделать, помочь как-то, но немцы быстро его успокоили, сбив в пыль ударом приклада в челюсть... Незнакомая речь, заплетающиеся языки, крики, гогот - немцы всё более расспалялись и входили во вкус. Вот возле колодца тётю Надю, крупную женщину лет тридцати, облили бензином и подожгли. Та долго бегала факелом по дороге и неистово орала, пока не свалилась в свинную яму и не затихла в отходах... Мама Нины и Зины видя всё это добровольно обнималась и целовалась с захватчиками, пытаясь отодвинуть беду от своей семьи... Но судьбу не обмануть...
Через год Армия Освободителей выбила немце из очередной деревни. В сумке фронтового фотографа Гюнтера была обнаружена фотография девочек-близняшек. Они стояли абсолютно голыми, глядя безучастным взглядом в камеру. Также в сумке были записки, в одной из которых описывались деяния захватчиков в ту ночь... Когда напившиеся солдаты полезли к девочкам, одна из них, дабы защитить сестру укусила немца. За это солдатня долго била детей, насаживала их на стволы ружей, и прижигала горящими палками из кострища. Их мать, лёжа неподалёку с разорванными одеждами, невидящим взглядом наблюдала за всем происходящим. На её шее виднелся красно-фиолетовый след от ремня, которым её и задушили.
Утром измученных девочек вывели во двор и поставили возле сарая. Гюнтер тогда сделал их последний снимок. В последствии он не раз наслаждался голыми, не до конца сформировавшимися формами их тел.
Не было ни какой команды или расстрельной группы. Просто один из солдат достал пистолет и всадил по пуле каждой из них в живот.
Через пару часов колонны двинулись дальше на восток, а во дворе, возле сарая, скрючившись и держась за животы всё ещё стенали близняшки...
Через год Армия Освободителей выбила немце из очередной деревни. В сумке фронтового фотографа Гюнтера была обнаружена фотография девочек-близняшек. Они стояли абсолютно голыми, глядя безучастным взглядом в камеру. Также в сумке были записки, в одной из которых описывались деяния захватчиков в ту ночь... Когда напившиеся солдаты полезли к девочкам, одна из них, дабы защитить сестру укусила немца. За это солдатня долго била детей, насаживала их на стволы ружей, и прижигала горящими палками из кострища. Их мать, лёжа неподалёку с разорванными одеждами, невидящим взглядом наблюдала за всем происходящим. На её шее виднелся красно-фиолетовый след от ремня, которым её и задушили.
Утром измученных девочек вывели во двор и поставили возле сарая. Гюнтер тогда сделал их последний снимок. В последствии он не раз наслаждался голыми, не до конца сформировавшимися формами их тел.
Не было ни какой команды или расстрельной группы. Просто один из солдат достал пистолет и всадил по пуле каждой из них в живот.
Через пару часов колонны двинулись дальше на восток, а во дворе, возле сарая, скрючившись и держась за животы всё ещё стенали близняшки...
